Во главе у чужого стола,
Я поник, будто вышел на паперть…
Ты меня в этот дом не звала,
Но крахмальная постлана скатерть.

И на ней подан ужин простой,
Две рюмашки подвинуты рядом.
Я просился к тебе на постой,
Хотя знал, что мне много не надо.

Ты не пой мне о Горькой Звезде,
Отпевая свой ужин вчерашний.
И забыв о житейском стыде
Я прижмусь к тебе, будто мне страшно.

Здесь правА я не вправе качать
И менять твою прежнюю веру.
Да и легче вздыхать, и молчать,
Превышая законную меру.

Электрический сыплет костер
В потолок свои желтые блики.
Ты мне скажешь, что я не хитер,
Раз сорю свежим пеплом улики….

Совсем помутнело Светило,
Теряя за лето красу.
На ветки рябина пролила,
Своих горьких ягод росу.

Полынь вяжет ветра преснину,
Залита водой ячменЯ.
Березка прижалась, как к сыну,
В листве слез, купая меня.

Расширились прежние дали,
Но там, где рябили цветы,
Теперь только дождик скандалит,
Равнины желты и пусты.

Мотает пеньковая тропка
Свой долгий прерывистый след.
И губы шевелятся робко,
Прося снисхожденья у лет.

Несут журавлиные клинья
В свой путь горьковатый мотив.
Напившись последнею синью,
Прощаясь, как - будто простив.

Я им по - мальчишечьи просто,
Свищу и махаю рукой…

Над ними век смеются цепи…
Пристала чумка , лезет мех.
Собачьим снам – собачьи степи,
По ним летит собачий смех.

Луна немая лижет небо…
Ты, им ковры не расстилай!
В порывах медленного снега
Гремит веселый, быстрый лай.

На звезд алмазные орехи,
На слишком черного кота,
Рвут это небо пустобрехи,
Подняв свой хохот на хвостах.

Луна прикрылась тучной сажей,
Укрылись звезды за прибой
И удрученные пропажей,
Они смеются над собой.

Кусают бешеные лапы,
Мотают новую версту.
Пытаясь, глазки зацарапать
Любому здешнему коту…
 

Мне хочется тихо ответить и нежно:
Я был на Манежной!...
Я пил на Манежной
Кисель из разбитой губы…

Растоптан ботинком по спец назначению.
Я жил по течению…
Я плыл по течению,
Потоку веселой молвы…

И был я за тех, кто не шел по Манежной…
И хочется тихо ответить
и нежно:
Я был за Россию, увы!..
 

Богаты газом недра,
Деревьями леса.
Пропахли свежим кедром
Окраин небеса.

Просторы сельской тропки,
Да, сладость тишины.
Мой одуванчик робкий
Суровой целины.

Я кану в неизвестность,
Почуяв облака…
Мне стало слишком тесно
И хочется прыжка!

Подстилочка помягче
Внушает жесткий сон.
Простой росой не плачет
Ухоженный газон.

Я в поле васильковом
Услышал нежный цвет,
Где в мире пустяковом
Спивается поэт.

Меняя на бутылки,
Любовь прилежных лир.
Шевелится в затылке
Свой неподвластный мир.

Туда рвануть не сложно,
Но стропы в узелках…

Когда горит в пожарище полено,
Приятный дым ложится на уста.
Я отливаю в память манекенов,
Им, выделяя лучшие места.

Мешаю бронзу из г… и меди
И в формочки пытаюсь заточить!
Страна – общага, мы - свои соседи…
Мой номер комнаты пора бы заучить.

Великий Пушкин, Тютчев, Ломоносов,
Пора уже звенеть в колокола!
Вы слышите, мы все едино - росы,
И нам рубашка всякая мала…

Я признаю другие идеалы,
Жаль пролетевших золотых веков.
Ох, что-то неба несказанно мало,
И слишком много в поле дураков.
 

С Березовой горы летит листва,
Течет абсентом неба синева.
И в каждом закоулочке клочки:
Так осень раскидала пятачки.

На Летний сад, на просеку Ямской
Швыряет мелочевку день - деньской.
Вся в золоте, но мучает сума…
Зима, как Гжель, а осень – Хохлома!

Мне нравится осенний перебор:
Сусальный лес, рябиновый костер.
На лужах рябь и небо под ногой,
Что не хочу я лирики другой!

Но лишь взметнется сноп из белых крох,
Я полюблю всем сердцем зим Покров.
Увидев Летний сад и рощ стада,
В дыму снегов, как – будто навсегда…

Вступив легко, оставив первый след
На чистый лист, где даже точки нет.

Я – Костромин. С фамилией такой
Перешагнул рубеж полвековой.
Пишу стихи. Рождаются тома.
Вот новые, с названьем «Кострома».

Мои друзья – Елец и древний Псков,
Где я учился магии стихов,
И Новгород, где снежная зима,
Но мной не познан город Кострома.

Я не ходил на утренний причал.
Я в Костроме восходы не встречал.
Там девушка на Волгу не звала
Смотреть, как золотятся купола.

Однофамилец? Может быть, родня?
Ведь «оканье» привычно для меня…
Нас могут сблизить люди и дома.
Давай дружить с тобою, Кострома!

Когда накинет темнота платок на плечи,
Неразделенную любовь слезами лечат…
Собрав обиду и печаль в подушке мокрой,
Встречают с верою рассвет туманно-блеклый.

Для не сомкнувших ночью глаз заря алеет,
А там и солнышко их ласково согреет.
Кто плакал искренне, пускай подушку сушит.
Любовь взаимная спешит в такие души!

«Любовь» и «женщина»
Слиянье этих слов –
Загадка вечная
Для мудрецов.

В далекой юности
Провозгласил друзьям:
На эти глупости
Ответ я дам.

Смеялась девушка,
Мне помахав рукой –
Студи головушку,
Горячий мой…

Смеялась женщина
Над робостью моей
Июльским вечером
Шепча – согрей!

Сегодня, в зрелости,
Смеюсь и я вослед
Извечной дерзости
Найти ответ.

«Любовь» и «женщина»
К загадке этих слов
Ответ обещанный,
Кто дать готов?!

Откровение

Ты – в свете весеннем,
В шелку лепестков.
Я – в листьях осенних,
В снегу облаков.
Мы знаем печали
И страсти томленья
И в светлом начале,
И в дымке старенья.
Все те же – томленье,
Печаль и отрада
И в пору цветенья,
И в дни листопада.

Ты спросила – Что с тобой
И куда пропал?
Не спешишь ко мне домой,
Бравый генерал.

На поставленный вопрос
Нужно дать ответ,
Или битым быть до слез…
Но – ответа нет!

Может, я по-волчьи выл…
Может – воевал…
Может, я героем был!
Может, в плен попал…

Но сегодня я молчу,
В ножны спрятал меч.
Быть послушником хочу
В нашем замке встреч.

День прошел и вечер, с ним.
Он был не для нас…
Но, есть шанс зажечь камин
Здесь и в этот час!

Под небом лета, осени, весны,
Где кроны улыбаются закатам,
В объятье опьяняющей сосны
Стоит избушка с крышею двухскатной.

В том заповедном, сказочном лесу
Спроси - любой четвероногий знает:
Ни белочку, ни зайца, ни лису
Охотничьи забавы не пугают.

В избушке стол и мягкая постель,
Помочь готовая усталому народу.
Кто ни приди – всегда открыта дверь
Спешащему укрыться в непогоду.

Ищу грибы. Ты – ягодную гроздь.
Никто из нас двоих еще не знает,
Что о любви запевший песню дождь
В избушку до рассвета приглашает…

Погрели исправительно,
Бранили уважительно.
И расстреляли весело,
Закат летел, как месиво.

По ведрам ум литрится,
В глазу бревна ресница.
Хата с краю, а село
Снегом нежным занесло.

Старики в атласном алом,
И с капроновым усом.
А от внучек пахнет салом
И соленым огурцом.

Пропиталась нафталином
Вся «Россия Воедино».
Бродят добрые медведки,
Детки в клетке!

 Да и Агнии Барто,
Сочиняли не про то!

Забурлил вчерашний ужин,
Заболел вчерашний хмель.
Мы спиною отутюжим
И дорожку, и постель.

Вышивая свинке рыло
-Лучший бисер… Я в гостях …

Я не смогу услышать : «Хватит!»
Принять сердечной мерзлоты…
Темно в Малевича квадрате,
Но параллельные черты.

Воображение и мысли
Продолжат бездаря мотив.
Но мысли - скисли!..
Голос перспектив…

Я забиваю клин на мир…
Я останавливаю тройку.
Звон медных труб, огонь и в койку.
И новой жизни жив кумир!

За миллионами гвоздик,
Нищает самый бедный Ницше.
Возносит небо скромный лик,
Я вижу «Белые Столбы»…
Все санитары нервно пишут
О кроткой совести судьбы.

Санитария хат, лесов.
Волчивый чуб мохнатых дебрей.
Все дверки - строго на засов,