Природы шутки, человечий фактор.
Ликует мирный пепел, свет икон.
В груди взорвался атомный реактор,
Привысив радиационный фон.

Мой Феникс в клетке стал, лишь горсткой синей.
Весна готовит новые толчки.
Стругацкий Пепел, пепелок Бикини
Втирает мне в зрачки опять очки.

Был техногенный жар в России летом.
Научный метод и простой авось,
Придумали взрывной проект «Манхеттен»,
Что испытать на деле довелось.

Я мирный пепел, ты не мирный атом...
И на земле в диковинку слова.
Жаль, не возможно миру дать ухватом
Ушат до края антивещества….
 

Метет метла по лужам и по кочкам.
Капели заливают глушь снегов.
Моя квартира, просто «одиночка»,
Но сверху давит тиканье шагов.

Обычный ужин, золотые вилки…
Снимает слепки с рощи темнота.
А звезды, будто хвойные опилки
Засыпали ночные омута.

Луна течет пятном окисшей меди,
И льется отвратительный сироп.
Косматые небесные медведи
Струею млечной метили сугроб…

А я поэт… От нас не много прока…
Несем любовной лирики шиши.
Но я похож, стал разом на пророка
И предсказал весну своей души.

Весну пророчил пущенную в небо
Из клетки годовых календарей.
И мне уже махала лапкой верба

Я весенний лиричный бездельник
И сохе выбираю - строфу.
Нет идей и, как водится денег…
Душно, но мой наряд на меху.

Новостройки в капели и пене
Так ничтожны в пейзаже реки .
Их подъездов выходят ступени
Прямо в синь, миновав чердаки…

Демонстрации вывели кошки
На трибуны и цинк теплотрасс.
Заяц солнечный прыгнул в ладошки
И опять убегает от нас.

Вновь белья замаячили флаги
С мокрых палуб отдельных дворов…
Мчит кораблик с тетрадной бумаги
По ручью, будто пущенный в кровь.

Здесь хронически чувства проникли
И симптомы любви в мелочах …
Мы к зиме уже, как – то привыкли,

Я просто выглянул в окно:
Снега полей, как манка.
А по дорогам снег пшено.
Зима к концу, но только «но»:
Не вязана веснянка…

Еще не слышу певчих птиц
И теноров не вижу.
Веснянка в пальчиках девиц,
Должна с иглы сойти на» бис»
На мартовскую жижу…

А без нее хоть и не тай,
Припудрив хлопья грима…
И клинья журавлиных стай
(Уже пора! Вот – вот, считай!..)
Но вновь проходят мимо.

А для людей, зима - зимой:
Скребут заулков крошку…
За место птиц в избе – тюрьмой,
Поют частушки по – прямой:
Про баб, схватив гармошку.

Вот нить с иглой и маки губ:

Немного клея - и крылаты плечи…
Последний взлет, но с крайней полосы.
Прекрасная весна противоречий,
Любовь и таракание усы…

Любовь полна прилежных вечных штампов.
И я попал в ручной повязки сеть.
Она твердила – звезды это лампы!
Я хохотал – там не на что смотреть…

А небо было с простотой невинной,
Пока мы не пытались взять верха.
Ты отправляла почтой голубиной
Любовную пародию стиха…

Прекрасная весна дробилась в пьесу.
Стишки, грешки - так в жизни завелось!
Была похожа ты на поэтессу
И я пустил телегу на авось…

И ни о чем конечно не жалею,
Скостив все на незрелость и почин…

Далекое славное детство,
Родной деревенский уклад.
Простое, как «треха» соседство,
Житейский обыденный лад.

Река и тенистая заводь.
Мед солнца и лета пески.
Здесь с малого учатся плавать
И с перьев творить поплавки.

Хоть деньги всего лишь бумага,
От них все печали земли.
И вот в бедный выбор "Спортмага"
Железных коней завезли.

Их быстро, конечно, продали…
И хвастали гордо друзья:
Смотри, с катафотом педали,
Но дать покататься – Нельзя…

Я был открыватель Америк,
До самого мозга костей…
И вот, замечательный велик
Собрал из простых запчастей…

Тухнут портяночки в роте.
Пахнут леса табачком.
Подвиг на западном фронте,
Снова отмечен значком.

Красные доски почета,
Планки посмертных наград.
Шепот гуляет, но рота
Знает: Ни шагу назад!

Точат штыки в перепалке,
Пущен в патронник патрон.
Знает связист без шпаргалки:
Будь осторожен! Шпион!

Звезды на выцветшем небе,
Выбили слово: Держись!
Только не думай о хлебе,
Только на кровь не скупись.

Знамя Победы Великой!
Славьтесь, Никто не забыт!
Этой кровавой гвоздикой,
Вспыхнул холодный гранит…
 

Жизнь коротка, за прошлым не беги.
Увидев снег, не плач о ласке весен.
Расходятся от прошлого круги,
Как по воде от камешков и блесен.

Сменяют чувства, чуть меняя нас,
Но это мелочь в общей подоплеке.
Любил любой когда – то первый раз,
Прогуливая годы и уроки.

А путь тернист, немного каменист.
Любил тебя, не зная, кто невеста.
Ты думала, я просто гармонист,
Я верил, что и ты с другого теста.

Но встретив твой знакомый тихий взгляд,
Я убегаю к прошлому, не каясь.
Хотя пишу, что нет     п –у – т - и    н – а – з – а - д…  
Через дефис, как – будто заикаясь.
 

Пора! Грядет девятый вал.
Мы задыхаемся от грусти…
Нас не нашли с тобой в капусте,
И аист нас не воровал!

Молочный прикус декабря…
Дорогой шел узкоколейной.
И на печенье «Юбилейном»
Я рос недолго и не зря…

Я даже помню пухлый снег,
И сад в его седой попоне.
И небо над горой Вороньей
Куда причаливал Ковчег.

Мы исповедуем грехи,
Срываясь в дым еще до старта…
Меня не приняла бы Спарта,
Бросая тело в лопухи.

И я живу не три часа,
А три простых десятилетья…
И вспоминая годы эти,
Я верю только в чудеса.
 

Живи, украсив этот свет.
Пунцов закат над тихой рощей.
Там облака, как сто карет
Влетели, ухая на площадь.

Сорвался с ветки желтый лист,
Бежит ладьей в ручье за дали...
И ястреб, будто декабрист
На алой площади скандалит.

Невинен этот ветхий сон,
Прекрасен в огненной тревоге.
И ладан с небом в унисон
Святит всех путников в дороге.

Как Бог сумел все рассчитать?
Ведь это надо умудриться:
Кому призванья нет летать,
Мечтает стать обычной птицей.

И встретив маковый закат,
Любить остаток крошки - лета…
Любить на сотни киловатт
Зарницу нового рассвета…

Живи! Все это для тебя…

О, творчество! Хвалебные моменты…
Как сложно обналичить этот Дар.
Я получил, как - будто алименты
Довольно невесомый гонорар…

Меня хвалил условный председатель…
Союз молчал… Морозовым затих.
А я, как самый конченый предатель,
Конверт припрятал за последний стих…

Ужасный вечер. Выпотрошив в клубе
Себя , я говорил о чем нельзя:
О классике, ужасном Сологубе…
О, творчество! Хвалебная стезя…
 

Живая даль, но будто в масле ласки.
Художник может творческий обман.
И белой запятой из сочной краски
Уходит парус в утренний туман.

Пятно над ним, навеяло дорожку,
На волны, брызнув светом сгоряча.
Морское солнце выпеклось в лепешку:
Мука с огромной долей кумача…

Я утону чуть позже в декаданстве
И символизм поставлю во главу…
Но я хочу сейчас великих странствий,
Ведь я таким же парусом живу….

В иллюминаторах картин моря суровы,
Есть парус «Я», а так же парус «Ты»…
Я не хочу мотать свои швартовы
На пристаней оседлые кнехты…

Живая даль, но будто в масле ласки.

Я видно выпадаю с общей моды,
Дурачась под весеннюю капель…
Я не люблю Айфоны и Айподы.
Мне ближе электронная свирель.

Он музыкант и видимо от Бога!
Зовут его Апостол… Не Андрей…
Он нам играл не то, чтоб слишком много,
А строго от запаса батарей…

А мы ему, так ласково: Зараза,
Душа компании, хотя левша левшой…
А он играл, не возразив ни разу,
Ведь он и был обычною душой…

И каждый здесь был пьян, горяч и потен.
Искал свое в любой чужой беде.
А он играл, безгрешен и бесплотен
Гулял порой в бассейне по воде…

Обычный Ад он называл солярий,
Любил куплеты Юры Шевчука.

Поверю снам и в разные приметы…
Уйду в поля, оставив города.
Я бересту читаю, как газету,
За наши древнерусские года.

Бой телеграмм, попытки кинуть письма,
Записки на полях… Все между строк…
Меня спасает мой четырехлистник,
И слишком уж не аленький цветок.

Собаки нюх собьют, сойдясь с грозою,
Взывая лаем к озеру небес.
А вертолет напрасной стрекозою
Не выполнит наказов МЧС…

Вот так я вырвусь из свободной клетки,
Оставив место точно не святым.
И буду, есть малину прямо с ветки,
Рисуя мир чудесным и простым.

Запутаюсь в предутреннем тумане.
Попью воды целительной с ручья.

На новом снеге запекалась кровь.
Маршировали к фронту чьи – то роты.
Тринадцать черное… Я ставил на зеро.
Адам за Еву жертвовал ребро…
И Раем жертвовал за пыльные широты.

Случилось так, что скучно без войны,
А после слишком весело и гадко.
Бог артиллерии… Секунда тишины.
Письмо на небо. Струнка из спины.
И в блиндаже чадящая лампадка…

Шел гимназист под деревенский смех.
Шинели, дрессированные мыши…
Родился я, а это ли не грех!?
Зима, окоп, рубаха из прорех…
И снегом околоченные крыши.

Продрал глаза… И просто хохотал…
Здесь полотенца жесткие из вафель.