Я покидаю это лето,
Мне слишком тесен новый фрак.
Без документов, без билета:
Обычный заяц и дурак .

Уже остывший от житухи,
Ищу сиденье полчаса.
А у кондуктора старухи
В руках заточена коса.

Я убегаю неизбежно,
Я слышу гул твоих дьячков.
Мне охлаждают веки нежно
Очки из медных пятачков.

Теперь я спелая картошка
В огромной яме земляной.
Я покидаю понарошку
Такой реальный мир земной…
 

Застыл кефир порочных душ,
Тяжелых, человечьих.
Осенний дождь смывает туш
И мочит твои плечи.

И только смертью смерть поправ
У межквартальных переправ,
Подходит твой автобус «ноль»,
Взяв всех, кто носит эту боль.

Молчит мобильный «нофелет»
В салоне нет ни звука.
Автобус твой везет скелет
До станции разлука.

А там уже горят костры,
А там уже идут пиры.
И по усам течет Кагор
Но мимо черных ртов….
 

Чувствуешь, варится тело?
В воздухе жирный навар…
Облако пеною белой,
Льет на кипящий бульвар.

Небо соленого зноя
Манной лежит на устах.
Я отправляюсь за Ноя…
Все на своих местах.

Новая эра вершится.
Души и тела кисет.
Славная будет ушица
С перцем утраченных лет.

Грозно качается море
Синие волны встают.
Рвет на колючем заборе
Небо брюшину свою.

Добрые желтые лица
Ловят весну на щеках.
Их конопатость плодится
Ржавчиной сев на веках.

Спят мертвецы на погосте,
Их не качнут петухи.
Варятся добрые кости
В воздухе спелой ухи.

В тихой душе проповедной

Слишком дикое лето крадется…
Облака затянули верха.
Будто шкурой шиншилл кроет солнце
День дождливый подобьем стиха.

Вот такие свалились повадки
В синий день, как судьба грозовой.
Лишь летят одуванчиков ватки
Солнца бывшего пух полевой.

Краснокнижная мышь мнет горошек
Затаившись, как в клетке в груди.
Одуванчики зрелой порошей
Заметают мой путь впереди.

Беззаботным прилипчивым снегом
Окатили траву и мосты.
Подружились с изменчивым небом,
Моей долгой сто первой версты.

Дождь пройдет остудив летний вечер,
Но я буду и весел и пьян.
Буду ждать, что ты выйдешь навстречу
Не боясь этот синий туман.

В белой, как сахар палате
Я вижу солнца клубы.
На заспиртованной вате
Капает время с губы.

Солнце кидает свой мячик
На лакированный пол.
Бегает солнечный мальчик,
Будто гоняя в футбол.

От привозных аллегорий
Катятся в пропасть умы.
Сладко дымит крематорий
Прошлой суровой зимы.

Смотрят погибшие в вечность,
Взяв только в память куски.
Ты вспоминаешь конечность
Прежде умелой руки.

Льется малиновой кашей
Солнца нектар мимо штор.
Пахнет обычной парашей
В окна распахнутый двор.

Это весенние братья
Пели с берез и осин…
----------------------------
В белой, как сахар палате

Гуляет летний, теплый ветер:
Зимой, конечно, он грубей!
Стряхнул с шиповника, как пепел,
Таких же сизых голубей.

Вокзал. Потёртые ступени.
Следы на кожице песка.
И я увидел на коленях
Печальный образ старика.

Да нет, не образ… Точно – старче!
Коробка. Строгое – Подай!
Куда тут громче, как тут ярче!
А я – страна не пропадай!

Мараю грешные бумаги,
Беру, когда рубли дают…
И вроде даже для дворняги
Теперь есть пища и приют.

Да нет, прокол! Судьба – не случай!
А может чей – то недогляд?
-Старик, вставай!
Тот глазки пучит,
Они запыленно глядят…

В светлой рубашечке новой
Я собираюсь пожить.
Прошлою жизнью кленовой
Я не умел дорожить.

Самое главное – Вера,
Дальше Надежда Любви.
Осень кленовой холерой
Лето мое разорви!

Грустно печального тешить
Красным накалом словца.
Осень кленовую вешать
Будут на жилах творца.

Жирною кровью тягучей
Смело, раскрашен восток.
Веря в судьбу, веря в случай,
Я сделал первый глоток.

Звякают грозно стаканы,
Льет дождевая вода.
Серых столбов тараканы
Держат усов провода.

Хмурится небо седое,
Солнце взошло в дефицит.
Тело мое молодое,
Взрослых очей антрацит.

Опять луна смеялась надо мной…
Такое чувство – этот город помер.
Так звезды сыпью катятся чумной.
А на плече тату гниет весной:
Мой эксклюзивный инвентарный номер.

Ползет, смеясь за дальний перевал,
Качая шторы, будто крылья птички.
Ты ждешь меня, но я тебя не звал…
Идешь ко мне, но ты уже не ждешь…
Меланхолия – все твои привычки.

На черной розе красное вино,
А на шипах вкус крови неизбежен.
Луна плюет в открытое окно…
На улицах ни Мао, ни Махно…
Мой город мертв, мой город безутешен!

Мы проживем с тобой не раз «На Бис»,
А позже… Это все же будет позже…

Уже пора! Уже и ночь в зените,
Но от бессонницы не скрыться никуда…
Гудят, точнее ноют провода,
Горит опять Поганая звезда
На синем, звездном, продувном граните.

Звенят звонки, в палатах мерный храп.
Еще хрустят костяшки мал – помалу.
Прибилось тело лаской к одеялу.
Уже пора! Но ночь меня проспала,
И я один ей непокорный раб.

В глазах твоих лазоревый рассвет,
А на моих закат и даже пуще.
Гадай на них, как на кофейной гуще,
Целуй их жгуче, больно и зовуще.
Тебя здесь нет в сиянии комет.

В стекло сочит Поганая звезда
Отраву золотую слишком вязко.
Немного швов, крахмальная повязка.
Уже пора, но далека развязка…

Тронули тонкие пальцы
Желтую пряжку кольца…
Жизнь продолжается дольше:
Нет ни начал, ни конца.

Тени и славное лето
Ходят по синим лесам.
Жизнь начинается где – то,
В ней нет конца чудесам.

Если сегодня ты плачешь,
Завтра смеяться пора!
Зря ты колечко не прячешь,
Гонишь чужих со двора.

Смотришь на дождик, судачишь…
Будто бы ждешь, но, увы!
Может, порою поплачешь,
Локон, качнув головы.

Позже на это крылечко
Выйдет другой в вечеру.
Прячь золотое колечко,
Память развей на ветру.

Что нам с нее – только муки!
В сердце разорванный след.
Трогают тонкие руки

Когда казалось, стихли
Все голоса земные,
В лесах летают вихри
Зеленые ночные.

Туман крадется сладкий,
Укутано все дымкой,
А серенькие лапки
Бегут своей тропинкой.

Качается на злате
Осиновая грива.
В березовом ухвате
Луна висит тоскливо.

Следы сиамских кошек
В созвездьях тонут вечных.
Летит ночной горошек
От звезд упавших вечных.

Когда казалось, стихли
Все голоса земные,
В лесах летают вихри
Зеленые ночные…
 

Ты – в свете весеннем,
В шелках лепестков.
Я – в красках осенних,
В снегах облаков.

Приходят печали
И страсти томленья
В прозрачном начале,
В тумане старенья.

Все те же: томленье,
Печаль и отрада
В минуты цветенья,
В часы листопада.

Если радостью я полон и хмелею без вина,
Разжигаю пламя страсти, отдаю себя сполна.
В одночасье, без остатка. И не в шутку, а всерьез.
Не смотри так удивленно. Я отвечу на вопрос.
Отчего такая щедрость, отчего костром горю –
Самым ярким, самым сильным, затмевающим зарю.
Солнца радужные блики на пути твоем стелю…
Догадалась?! Ангел света, я тебя люблю, люблю!

Невыносимая потеря –
Твоих очей весёлый взгляд...
Под ним в любые сказки верю,
И мир вокруг – цветущий сад.

Невыносимая потеря –
Твоих очей сердитый взгляд...
Под ним летят и пух, и перья,
И стрелы-молнии летят.

Невыносимая потеря –
Твоих очей влюблённый взгляд...
Я открываю настежь двери.
Вернись, любимая, назад!

Мне рамки догматов тесны иногда.
Я в них, как пленённая чашей вода.
Порой избегаю объятий оков,
Рождённый на воле в краю родников.
Лениво дремавшая долго вода
Претит своим видом и вкусом всегда.
Брезгливо пригубят – остатки долой.
И кто восхитится стоячей водой?!
В ней запах сосуда и форма его,
А вылили на пол – и нет ничего.
В душе убеждён: родниковый хрусталь
Живительной силой порадует даль.